Лето в этом году выдалось очень жарким, засушливым, из-за чего выходить на улицу не то что не хотелось, но было невозможно. Поэтому мы, будучи жителями деревни, всей семьей работали во дворе лишь вечером и ранним утром, когда воздух пропитан влагой и оттого особенно свеж. Если нам удавалось закончить работу скоро, мы с сестренкой и бабулей садились на скамейку у крыльца, где делились друг с другом воспоминаниями, интересными историями из жизни…
Именно в один из таких чудесных вечеров я впервые узнала об одном из ярчайших воспоминаний нашей семьи о прадедушке.
- Ваш прадедушка, Мартюшев Михаил Тимофеевич, прошел всю Великую Отечественную войну разведчиком и часто ходил за «языками». То, что я вам сейчас расскажу, - услышано мной из его уст, а потому очень ценно, – бабуля выдержала небольшую паузу и с готовностью продолжала - Однажды мой отец с группой разведчиков получил особый приказ – идти за «языком» на болото. Задача была не из легких, - на это указывало то обстоятельство, что многие ходили туда с тем же поручением, но не возвращались…
Я представила, как…
…сквозь чащу, в стоптанных сапогах и в плотных, почти новых шинелях шумно пробиралась группа разведчиков. Им нечего было опасаться: лагерей фашистов поблизости не располагалось, и даже если бы кто-то из противников случайно оказался в этих местах и заметил их, то, вероятнее всего, - промахнулся бы – так плотно стояли тонкие гнутые деревья. Солдаты шли в молчании, каждый думал о чем-то своем. Лишь по временам, нарушая ход их мыслей, пронзительно вскрикивала где-то в глуши какая-нибудь болотная птица.
Группа состояла из пяти человек, шла под командованием старшего лейтенанта Михаила Мартюшева. Новичком в разведке был лишь опытный пулеметчик по фамилии Чиж. Впервые выдвигаясь на такое важное задание как захват «языка», ему, как и любому другому, только что присоединившемуся к группе, состоящей под командованием Мартюшева, нужно было пройти у него особую, психологическую проверку. Действовала она безотказно: раскрывала все тонкости характера испытуемого, вместе с тем, что была незамысловата.
Михаил Тимофеевич с минуту пристально смотрел на Чижа своим проницательным, с цепляющей остро́той, взглядом. Дело в том, что старший лейтенант с исключительным трепетом и осмотрительностью относился к людям, входящим в разведывательную группировку (это правило, кстати, касалось и лиц, составляющих его окружение в личной жизни). Безусловно, это было полезное свойство характера, приходящее лишь с опытом.
Итак, на этот неоднозначный (в нем одновременно чувствовались неукротимая воля, мужество, великое спокойствие, мудрость и остроумие) взгляд ничего вызывающе-дерзкого или робкого, неуверенного в глазах пулеметчика не отразилось. Мартюшев остался удовлетворен результатом и отошел. Так Чиж был негласно принят в группу, утвержден в ее составе.
Местность, по которой шли разведчики, была простором по сравнению с тем, что ждало их впереди. Группа шепотом, не допускавшим никаких возражений, получила приказ идти осторожно и тихо. «Значит, приближаемся к фашистскому логову», - подумал Чиж.
Уже через несколько метров бойцы пробирались через заросли осоки и камыша. Чем дальше они шагали, тем мягче и бугристей становилась почва и реже попадались деревья. Перестали дико и одиноко кричать птицы. Не было слышно ничего, кроме тяжелого дыхания товарищей и листьев осоки, режущих руки и лицо в кровь. Наконец остановились передохнуть и только сейчас осознали, что стоят по колено в болоте, а ноги обернул неприятный холод. Один старший лейтенант был доволен: заглянув в карту, он убедился, что группа идет в верном направлении и скоро будет на месте. Через несколько минут разведчики продолжили свой трудный путь.
…Будучи погруженными в воду уже по пояс, идти становилось все тяжелее, но солдаты упорно продвигались вперед. Ноги постоянно застревали в иле, приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы вытаскивать их из него и при этом не позволять винтовке касаться воды. Было неудобно вечно держать ее над головой и шагать, поэтому нередко кто-то терял равновесие - тогда на помощь приходил тот, кто шел рядом.
Скоро послышались голоса – резкие и развязные, произносящие сухие, нерусские слова. Бойцы с облегчением поняли, что дошли. Но в тот же миг почувствовав, что где-то совсем рядом, на берегу, - немецкие солдаты, снова погрузились в напряженное состояние – насторожились и стали идти медленно и еще более осторожно, иногда останавливаясь затаив дыхание, когда враг находился от них на расстоянии трех-четырех метров. Все четыре разведчика, кроме бывалого, многое повидавшего и испытавшего как на войне, так и вообще в жизни, - старшего лейтенанта Михаила Тимофеевича, устало улыбались на то, что каждый раз, избегая опасности быть беспощадно убитым, им удавалось продлить свою жизнь еще на несколько секунд.
Необходимо было пробраться к определенному блоку фашистского убежища, где располагались унтер-офицеры и подобные им по рангу. Одного из представителей этой категории немецких солдат нужно захватить.
С приближением к этому месту количество фашистов, снующих поблизости с какими-либо поручениями или просто беззаботно смеющихся над чудовищно-жестокой или немыслимо глупой вещью, увеличилось. Из обрывочных фраз последних разведчики выяснили, что какое-то важное лицо приедет в лагерь через трое суток с проверкой.
Между тем советские бойцы были под подбородок в воде, а трава с каждым их шагом неумолимо редела. Разведчики рисковали открыться и погибнуть, но лицо старшего лейтенанта не выражало беспокойства. Михаил Тимофеевич твердо произнес: «Пришли» и приказал отломить трубочку камыша и убрать тяжелую палку пуха с верхушки. Группа погрузилась с головой под воду, дыша через эти трубочки утро, день, вечер и почти ночь – так трое суток, практически не высовываясь из болота, чтобы не обнаружить себя. За это время ноги затекли и онемели от холода, голова болела, будто была сжата в тисках.
Наконец ночью на третьи сутки, как оказалось – офицер – приехал. Все в темном помещении – от майора до унтер-офицера спали мертвым сном, распластавшись на постелях, просто на полу и под столами, - после большого количества спиртного, выпитого накануне – по случаю приезда ревизора, которого нужно было "умаслить". Новоприбывший сидел за главным столом, положив на него руки и неестественно уронив на них голову. Двое разведчиков остались на страже, а Чиж и один разведчик – радист во главе с Михаилом Тимофеевичем бесшумно пробрались внутрь. Надев на голову фашисту мешок, чтобы свет от лампочек над входом случайно не разбудил его, и, связав ему руки и ноги, вынесли на улицу, а затем отправились в обратный путь по болоту. - …Так был совершен подвиг, который теперь уже навсегда закреплен в памяти нашей семьи, – закончила бабуля и улыбнулась. Между тем советские бойцы были под подбородок в воде, а трава с каждым их шагом неумолимо редела. Разведчики рисковали открыться и погибнуть, но лицо старшего лейтенанта не выражало беспокойства. Михаил Тимофеевич твердо произнес: «Пришли» и приказал отломить трубочку камыша и убрать тяжелую палку пуха с верхушки. Группа погрузилась с головой под воду, дыша через эти трубочки утро, день, вечер и почти ночь – так трое суток, практически не переговариваясь, чтобы не обнаружить себя. За это время ноги затекли и онемели от холода, голова болела, будто была сжата в тисках.
Наконец на третьи сутки, ночью, как оказалось – офицер – приехал. Все в темном помещении – от майора до унтер-офицера спали мертвым сном, распластавшись на постелях, просто на полу и под столами, - после большого количества спиртного, выпитого накануне – по случаю приезда ревизора, которого нужно было усластить. Новоприбывший же сидел за главным столом, положив на него руки и неестественно уронив на них голову. Двое разведчиков остались на страже, а Чиж и один разведчик – радист во главе с Михаилом Тимофеевичем бесшумно пробрались внутрь. Надев на голову фашисту мешок, чтобы свет от лампочек над входом случайно не разбудил его, и, связав ему руки и ноги, вынесли на улицу, а затем отправились в обратный путь по болоту.
- …Так был совершен подвиг, который теперь уже навсегда закреплен в памяти нашей семьи, – закончила бабуля и улыбнулась.